Баруздин Сергей Алексеевич - Простуженный Ёжик
Сергей Алексеевич Баруздин
Простуженный ёжик
Было это поздней осенью в последний год войны. Шли бои на польской
земле.
Однажды ночью мы обосновались в лесу. Разожгли костёр, согрели чай. Все
улеглись спать, а я остался дежурить. Через два часа меня должен был сменить
на посту другой солдат.
Сидел я с автоматом у догоравшего костра, на угольки посматривал, к
шорохам лесным прислушивался. Ветер шелестит сухой листвой да в голых ветвях
посвистывает.
Вдруг слышу - шорох. Будто кто-то по земле ползёт. Я встал. Автомат
наготове держу. Слушаю - шорох смолк. Опять сел. Снова шуршит. Где-то совсем
рядом со мной.
Что за оказия!
Глянул я под ноги. Вижу - кучка сухой листвы, да будто живая: сама
собой движется. А внутри, в листьях, что-то фыркает, чихает. Здорово чихает!
Присмотрелся получше: ёжик. Мордочка с маленькими чёрными глазками, уши
торчком, на грязно-жёлтых иглах листья наколоты. Подтащил ёжик листья
поближе к тёплому местечку, где костёр был, поводил носом по земле, чихнул
несколько раз. Видно, простудился от холода.
Тут время моей смены настало. Заступил на пост солдат - казах
Ахметвалиев. Увидел он ежа, услыхал, как тот чихает, и ну меня ругать:
- Ай, нехорошо! Ай, нехорошо! Сидишь и смотришь спокойно. А у него,
может, грипп или воспаление. Смотри, весь дрожит. И температура, наверное,
очень большая. В машину его надо взять, лечить его надо, а потом на волю
выпускать...
Так мы и сделали. Положили ёжика вместе с охапкой листьев в наш
походный "газик". А Ахметвалиев на следующий день тёплого молока где-то
раздобыл. Ёжик напился молока, согрелся и опять уснул. За всю дорогу
несколько раз чихнул и перестал - поправился. Так всю зиму у нас в машине и
прожил!
А когда весна настала, мы его на волю выпустили. На свежую травку. И
какой день тогда выдался! Яркий, солнечный! Настоящий весенний день!
Только было это уже в Чехословакии. Ведь и весну и победу мы там
встречали.
1961
